Интервью генерального директора Новоенисейского ЛХК Мартина Херманссона

– Почему предприятие оказалось в сложной ситуации?

– На самом деле в 2012 г. была сделана очень хорошая инвестиционная программа, в рамках которой была приобретена новая лесопильная линия EWD. К сожалению, банки не смогли выполнить свои обещания, данные бывшим владельцам. В результате сложилась следующая ситуация – был построен новый цех, куплено оборудование, вложено примерно $15 млн, но линия так и не была запущена. Это и стало основной причиной тяжелого финансового состояния предприятия.

– Какова ваша доля акций?

– На сегодняшний день мне через компанию «РФИ Консорциум» принадлежит 49% акций Новоенисейского ЛХК, остальные 51% – это финансовые инвесторы, как российские, так и иностранные. Но я являюсь управляющим партнером компании, и несмотря на то, что у меня только 49%, на мне лежит полная ответственность за управление комплексом.

– Какие задачи вы ставите перед предприятием до конца 2015 г.?

– До конца 2015 г. осталось мало времени. Но если говорить о том, что было сделано в этом году, то сразу после того, как я в апреле возглавил предприятие, с компанией Springer был заключен договор на поставку оборудования для сортировки бревен и сырых пиломатериалов около уже смонтированной лесопильной линии EWD. Мы приобрели линию сортировки бревен и две линии сортировки сырых пиломатериалов, что позволит вернуть уровень производства завода на исторический максимум.

На сегодняшний день у предприятия полное сырьевое обеспечение. За последние 10 лет средний объем заготовки был около 1,1 млн м3. Рамное пиление сегодня на заводе частично остановлено – работает только один цех, выработка которого составляет около 1000–1200 м3 пиломатериалов в сутки. В конце 2015 г. – в I квартале 2016 г. мы планируем запустить новую лесопильную линию EWD и вернуть производство пиломатериалов на уровень около 0,5 млн м3. Это наша цель на ближайший год.

– На какие рынки поставляет продукцию Новоенисейский ЛХК?

– В принципе это традиционные рынки и те же покупатели, что у шведских заводов. Пиломатериалы из сосны мы поставляем в Северную Африку, прежде всего в Египет, на Ближний Восток в такие страны, как Ливан, Иордания, Сирия. Пиломатериалы из ели отправляются в Ирак, из лиственницы – в Европу, в основном в Германию. Также сейчас начинаем работать с Италией. Кроме того, пиломатериалы из лиственницы низких сортов, а также бессортные пиломатериалы из сосны охотно покупает Китай. В последний год мы активно работали над увеличением поставок в эту страну.

– В Китае в начале этого года наблюдалось затоваривание рынка пиломатериалов. Как это отразилось на ваших поставках?

– Действительно, в начале года все основные европейские производители пиломатериалов, прежде всего это Швеция, Финляндия, Германия и Россия, столкнулись с тем, что с конца ноября 2014 г. по февраль 2015 г. цены на пиломатериалы в Египте резко упали на 20%. При этом в Китае цена осталась практически прежней. В результате производители пиломатериалов в январе, феврале, марте полностью прекратили поставки в Египет и переориентировались на Китай, что привело к падению цены. И сейчас там на складах скопилось большое количество продукции. На данный момент в порту Шанхая скопилось более 700 тыс. м3 пиломатериалов. Это очень много.

– Когда, на ваш взгляд, рассосется этот объем?

– На эту проблему нужно смотреть с нескольких сторон. С одной стороны, в июле по сравнению с маем произошло падение цен в долларах. Но с другой стороны, евро, шведская крона, рубль за последний год упали по отношению к доллару. И если сравнивать июль с маем, то мы видим, что даже если в долларах цена упала, то в шведских кронах и рублях она осталась на прежнем уровне.

Что касается рынка Китая, то на него сильно влияют спрос на строительные материалы внутри страны, а также ситуация на американском рынке домостроения, поскольку растущий спрос на пиломатериалы в США означает, что Канада будет поставлять свою продукцию на американский рынок, а не в Китай. И хотя в США поставляются пиломатериалы других видов, нежели в Китай, но в любом случае это очень сильно влияет на китайский рынок. Я думаю, ситуация будет стабильная.

– В марте было объявлено, что Новоенисейский ЛХК намерен построить в Лесосибирске новый целлюлозно-бумажный комбинат с объемами производства хвойной беленой и растворимой целлюлозы в 350 тыс. т в год, а также построить новый производственный комплекс по в

– Новый завод по производству пиломатериалов был построен еще в 2012 г. Что же касается строительства ЦБК, то дело в том, что после того, как ушел бывший генеральный директор Новоенисейского ЛХК, и до того, как я вступил в должность, был некий переходный период, который длился полгода. И в это время кто-то действительно в прессе сообщил о намерении построить целлюлозный завод. За последние пять-десять лет в России было заявлено о строительстве порядка 30–40 ЦБК, но ни один из них так и не был запущен.

Строительство ЦБК может быть оправдано, поскольку существует большой спрос на гигиеническую и журнальную бумагу внутри России, которые сегодня в основном импортируются, одновременно спрос в Китае довольно хороший по всем видам целлюлозной продукции.

На самом деле вопрос в том, какова будет рентабельность этого проекта. Дело в том, что многие предприятия в России сталкиваются с большими проблемами при получении финансирования в размере $20–30 млн для постройки лесопильного завода или на увеличение заготовки. А в строительство нового ЦБК нужно будет вложить $2–3 млрд. Ни один банк России, ни Сбербанк, ни ВЭБ, не может так просто выделить подобное финансирование. Но намерения у тех, кто заявлял о строительстве Новоенисейским ЛХК нового целлюлозного комбината, безусловно, были благие.

– Предыдущее руководство Новоенисейского ЛХК планировало к концу 2015 г. увеличить лесозаготовку с 750 тыс. м3 до 1,05 млн м3, а затем достичь 1,2 млн м3. Эти планы сохраняются?

– У предприятия очень хорошее сырьевое обеспечение – расчетная лесосека составляет 2,2 млн м3. Около 72% всего заготовленного пиловочника составляет сосна, 20% – лиственница, а на ель и пихту приходятся оставшиеся 8%. На протяжении последних 10 лет средняя заготовка на Новоенисейском ЛХК держалась на уровне 1,1 млн м3. В один год на комплекс было максимально доставлено 1,3 млн м3 пиловочника. Это был рекорд. В этом году заготовка составит 700–800 тыс. м3

Мы понимаем, что сезон заготовки начинается в ноябре и длится до октября следующего года. Для того чтобы увеличить лесозаготовку, мы этим летом уже приобрели 50 лесовозов, а также современную лесозаготовительную технику для увеличения заготовки. Мы планируем, что благодаря этим инвестициям в следующем производственном году мы перешагнем рубеж в 1 млн м3. Это необходимо для запуска нового завода EWD. Так как лесозаготовка происходит вдоль реки Ангары, в отличие от предприятий, расположенных на северо-западе страны, мы заготавливаем лес зимой до апреля, а сплав начинается в мае. У нас для сплава есть свой флот, состоящий из 54 единиц водных транспортных средств.

– Какую долю в структуре производства занимают пиломатериалы и ДВП?

– Мы выпускаем как ДВП традиционным мокрым способом, так и MDF. Ежегодно мы производим около 60 тыс. м3 MDF и ДВП, а также 50 тыс. т пеллет. Объем выпуска пиломатериалов в 2015 г. составит около 300 тыс. м3. Это был переходный год, и финансирование лесозаготовки было недостаточным. На следующий год мы планируем увеличить объем производства пиломатериалов. В процентном соотношении на пиломатериалы приходится 70% от выручки компании. Это самое важное направление деятельности предприятия.

– Вы поставляете ДВП и MDF на внутренний рынок?

– На Новоенисейском ЛХК начали изготавливать MDF еще в середине 1990-х гг. В это производство в 1995 г. было инвестировано более $25 млн, и тогда часть продукции отправлялась на экспорт. Но последние 10 лет произведенные на заводе плиты MDF реализовывались на внутреннем рынке страны, в Сибири, где из них делали ламинат, двери и т.п. Однако на сегодняшний день ситуация меняется – с учетом курса рубля мы делаем пробные экспортные поставки. Наши плиты MDF тонкие (2,2–3,2 мм толщиной), и на них есть спрос даже за рубежом. Сегодня рублевый доход от их экспорта сопоставим с доходом от реализации плит в России.

– Какая доля пиломатериалов поставляется на внутренний рынок и как вы оцениваете структуру дистрибуции пиломатериалов в России?

– На сегодняшний день практически во всех регионах России есть два-три поставщика пиломатериалов, которые работают официально, платят все существующие налоги, их менеджеры и руководители выступают на конференциях. Однако до сих пор существует очень много поставщиков пиломатериалов, которые работают по серым схемам, продают сырые пиломатериалы без указания, где и как была заготовлена древесина. Естественно, эти компании не могут экспортировать свой товар и поставляют его на внутренний рынок, где не все и не всегда работают по закону.

Эти компании могут дать большую скидку, так как они не платят налоги, а зарплату людям выдают в конвертах. Так что пока дистрибуции пиломатериалов в России нет. У нас экспортная цена на пиломатериалы будет выше, чем на внутреннем рынке. По крайней мере, до тех пор, пока с рынка не выгонят компании, нарушающие закон.

– Как в этой связи вы оцениваете введенный в 2014 г. закон об отслеживании легальности происхождения древесины и регулировании ее оборота?

– Я считаю, что они начали немного не с той стороны. Самым простым было проверить все лесные участки. На сегодняшний день у компаний, имеющих в аренде лесные участки, есть документы о том, сколько на них было заготовлено древесины, но дальнейшее движение пиловочника никак не отслеживается. И получается, что ужесточение законодательства ложится на плечи тех компаний, кто и так работает по закону. А предприятия, которые находятся вдоль дороги, производят пиломатериалы в сараях и не платят налоги, это не остановит. Вот и получается, что пенсионный фонд нам напоминает о том, что у нас есть долги, но при этом существует много предприятий, которые вообще не платят налоги, между тем их совокупное производство никак не меньше, чем наше.

– Как вы оценивает долю компании на российском рынке ДВП и пиломатериалов?

– По ДВП наша доля очень низкая, по пиломатериалам она составляет всего лишь несколько процентов. Если Россия сегодня производит более 20 млн м3 пиломатериалов, то наши 300–500 тыс. м3 это совсем немного.

– Куда поставляются произведенные на заводе пеллеты?

– Пеллеты экспортируются в Стокгольм, их покупает крупная энергетическая компания, и этот контракт каждый год пересматривается. В конце этого года, если цены нас устроят, мы продлим его.

На внутреннем рынке пеллеты мы не продаем. Поставлять топливные гранулы внутри страны выгодно только в том случае, если плечо доставки небольшое. Если же речь идет о промышленном отоплении, то на самом деле выгоднее использовать щепу, так как производство пеллет требует инвестиций. Например, сушка и производство, включая амортизацию, 1 т гранул стоит 25–30 евро. Так что на местном уровне использование щепы гораздо выгоднее.

– От каких факторов зависит конкурентоспособность компании?

– У нас три сильные стороны. Прежде всего – это наличие лесного фонда. Как я уже говорил, 72% заготовленной древесины – это сосна, 20% – лиственница, 8% – ель и пихта. Однако надо понимать, что у каждого предприятия выход пиловочника от хлыста отличается. У нас он составляет 65–70%. Тогда как, например, у лесозаготовителей в Архангельской обл. этот показатель равен 45%, а у компаний, работающих в Новгородской обл., – 30%. Это первое преимущество, которое отражается на себестоимости сырья с доставкой.

Второе преимущество заключается в том, что у нас есть логистика и все виды доставки пиломатериалов – есть свой флот, есть 11 ж/д тупиков, так что мы можем отправлять пиломатериалы в порт не вагонами, а маршрутными поездами.

Третье наше преимущество – это полная переработка отходов лесопиления. Щепа идет на изготовление ДВП и MDF, а опилки используются при производстве пеллет.

К недостаткам, над устранением которых мы сейчас активно работаем, можно отнести объем и качество пиления. Мы понимаем, что сегодня нашими покупателями должны быть не компании, которые приобретают просто древесину, а те, кого интересует ее плотность и качество, то есть производители дверей, окон, мебели. И неважно, откуда они – из Египта или из Китая. Поэтому, естественно, качество пиления и сушки надо повышать, и поэтому скоро запустится новая линия EWD.

– Вы по-прежнему полагаете, что введение частной собственности на лес увеличит инвестиции компаний в лесовосстановление и инфраструктуру?

– Можно считать по-разному, но нельзя не учитывать тот факт, что на сегодняшний день Новая Зеландия производит больше пиловочника и пиломатериалов, чем половина России, маленькая Швеция производит в два раза больше целлюлозы, чем Россия, и столько же пиломатериалов. Это не случайно. Там работают те же законы, что были приняты в Южной Америке или США и которых нет в России. И здесь вопрос не в том, кто владеет лесом, а в том, как собственник управляет этим ресурсом. Ведь и в Швеции, и в Лесосибирске картошку сажают в мае, и растет она в этих странах одинаково. А что касается выращивания леса, то в России много недопонимания.

Лесное законодательство в России находится на более низком уровне, чем было в Швеции 50–60 лет назад. Кроме того, для того, чтобы внедрять интенсивное лесопользование, нужны инвестиции. А надо понимать, что очень многие большие предприятия Иркутской и Архангельской обл., Красноярского края везут сырье дальше, чем на 250 км. Тогда как в Швеции среднее расстояние от делянки до лесопильного завода составляет всего 80 км. Это напрямую отражается на себестоимости заготовки.

В России себестоимость заготовки древесины харвестером и форвардером выше, чем в Швеции или в Германии, из-за того, что без ухода средний объем хлыста намного меньше. Как пример, недавно я показал коллегам на НЛХК фотографии со своего собственного лесного участка в Швеции, где средний объем ели на 1 га составляет 550–600 м3 и средний объем хлыста около 1 м3.

В России же очень низкий выход пригодного для дальнейшей обработки пиловочника. Чтобы этого избежать, надо, естественно, заниматься посадками, уходом за молодняком. А это требует серьезных вложений – не менее чем $200 на каждый га для того, чтобы его привести в порядок в течение 12–15 лет после вырубки. Это очень большие деньги, и никто их не хочет и не может вкладывать, так же как в строительство дорог.

В итоге мы находимся в ситуации, когда никто не готов взять на себя инвестиции и тем более ответственность. Если кто-то вложил средства в улучшение качества леса и дорог, то это невозможно нормально капитализировать, а надо сразу списать на расходы. Кроме того, по сути отсутствует нормальная залоговая база для кредитования в банках.

Сегодня сельское хозяйство поднимается за счет того, что фермер может получить финансирование под свои сельхозугодия. И очень странно, что в лесном бизнесе, где требуются долгосрочные инвестиции для того, чтобы увеличить лесозаготовку через 20–30 лет, это невозможно сделать. В результате мы находимся в худших условиях, чем сельское хозяйство.

– Какие первоочередные шаги нужно сделать, чтобы перейти к частной собственности на лесные земли в России?

– На самом деле вопрос о том, кому должны принадлежать леса, довольно спорный. И неважно, кто будет их владельцем – частные компании или государство. Например, в Швеции 10-15% лесов находятся в собственности у государства, остальное – в частной собственности.

Важно, как управлять лесами. Это вопрос, который уже не раз поднимался. Сейчас в Рослесхозе на рассмотрении находится программа, где сделанные расчеты показывают, что если не переходить на интенсивное лесопользование, то во многих городах будут большие проблемы даже в среднесрочной перспективе. В лесном секторе основных лесных стран где-то 70% рабочего времени – это работа по посадке или уходу за лесом. Это позволяет добиться большого результата при заготовке леса, а также справиться с безработицей.

Если у арендаторов или владельцев будет мотивация заниматься уходом за лесом, то это поможет изменить ужасное состояние лесов и улучшить ситуацию в сельской местности в плане безработицы. Существующая сегодня в России модель лесопользования не приносит никаких результатов – объемы экспорта пиломатериалов не растут и, к сожалению, в долларовом эквиваленте экспорт пиломатериалов из России меньше, чем из маленькой Швеции. Понятно, что стоимость строительства лесных дорог будет в четыре раза меньше, если с 1 га за тот же самый период путем ухода можно увеличить прирост объемов в четыре раза.

– Какова сегодня, на ваш взгляд, инвестиционная привлекательность российского ЛПК?

– Сегодня есть очень много проектов, которые были начаты, но так до конца и не реализованы. Иностранные фонды, к которым можно было обратиться за деньгами пять лет назад, сегодня более осторожны. И на самом деле это результат не введенных против России санкций, а отсутствия реформ во многих секторах экономики. Например, недалеко от моего офиса в Москве дорогу перекладывают каждые два-три года, а ведь ее можно было сделать нормально один раз. Нужно искать причины, почему в лесной отрасли нет роста, а не искать виноватых. В принципе все улучшается. С учетом девальвации рубля, естественно, цена тоже упала. Минус состоит в том, что продление банковских кредитов в долларах для многих компаний стали большой проблемой.

– Пять лет назад вы говорили о том, что главным инвестиционным риском в России является отсутствие реформ. Сейчас вы повторили это. Какие реформы, вы считаете, необходимо предпринять в первую очередь?

– Например, те реформы, которые были приняты в Швеции в 1923 г. Пока же выходит, что мой прадед без лесного образования был экономически более грамотным, чем многие нынешние руководители лесной отрасли России и особенно лесных министерств в регионах. Как я уже говорил, пожилая женщина в Лесосибирске знает, что необходимо для того, чтобы собрать хороший урожай картошки или моркови, – нужно солнце и расстояние, чтобы плодам хватало воды и удобрений. Точно такие же, довольно простые правила существуют и в выращивании деревьев.

Должно быть определенное расстояние между саженцами и пять маленьких берез с 1 м2 – это хуже, чем одна сосна на площади 4 м2. Эта та работа, которую мы фактически не видим. Я сейчас не говорю о том, что нужны государственные субсидии для строительства лесных дорог. Проблема не в этом, проблема в том, что по обеим сторонам хорошей лесной дороги лес не растет так, как это принято во всем мире. То есть здесь не стоит вопрос о том, что нужны субсидии или госпрограммы, просто нужно выращивать деревья так, как это делают в том же Китае или Южной Америке, Швеции. И никаких сложностей и секретов здесь нет. Вопрос лишь в том, кто будет финансировать эту деятельность.

– Каким вы планируете дальнейшее развитие компании – за счет покупки других предприятий или органическим?

– В первую очередь это увеличение объемов собственной лесозаготовки и запуск нового лесопильного завода. Если вдруг нам поступят какие-то интересные предложения, мы будем их рассматривать. Но в ближайшее время мы сосредоточимся на органическом развитии предприятия.

– Каким вы видите Новоенисейский ЛХК через пять лет?

– С учетом нашего лесного фонда на производственной площадке Новоенисейского ЛХК мы должны разделить пиление – отдельно, наверно, будет новый цех для пиления толстомера и цех для сращивания сухого пиломатериала. Сейчас можно ставить эффективные линии по сращиванию древесины и поставлять на те же мебельные фабрики Китая не просто пиломатериалы, как мы это делаем сегодня, а немного адаптировать их по длинам. Так что работы впереди очень много.

– Какие финансовые результаты были у Новоенисейского ЛХК в 2014 г.?

– Эти данные являются закрытыми, но с учетом того, что у предприятия был переходный период, операционная рентабельность была хоть немного, но положительной.

В 2015 г. у нас будет положительная маржа по EBITDA. Что касается 2016 г., то пока делать какие-либо прогнозы сложно. Все будет зависеть от курса рубля и от того, когда мы сможем вывести предприятие на полную производственную мощность.

– В чем вы видите отличие в управлении компании RusForest и Новоенисейского ЛХК?

– Новоенисейский ЛХК – это не инвестиционный проект, где разные инвесторы объединили свои активы. Это одно большое предприятие, одна производственная площадка на территории Красноярского края. И конечно, это предприятие крупнее, чем активы RusForest.

Биография:

Мартин Херманссон родился в 1982 г. в г. Сеглора (Швеция). В 2005 г. окончил London School of Economics. С 2005 г. по 2007 г. являлся генеральным директором консалтинговой компании Gungner Industries. C 2008 по 2009 г. был генеральным директором лесопромышленной компании Nord Timber Group. С 2010 по 2013 г. занимал должность генерального директора компании RusForest AB. С 2015 г. – совладелец Новоенисейского ЛХК и генеральный директор предприятия.

Справка о компании:

Новоенисейский лесохимический комплекс (НЛХК) основан 5 апреля 1960 г. Расчетная лесосека компании составляет более чем 2,4 млн м3. Годовая производственная мощность НЛХК составляет 300 тыс. м3 пиломатериалов, около 60 тыс. м3 MDF и ДВП, а также 50 тыс. т пеллет. Пеллеты экспортируются в Швецию, плиты поставляются в основном на внутренний рынок, пиломатериалы отправляются в Северную Африку и на Ближний Восток.