Офшорные владельцы лесопромышленных компаний

В феврале 2013 г. ЦБК «Кама» перешла под контроль кипрского офшора Seperian Trading Ltd. За иностранными компаниями также числятся доли акций «Дятьковского ДОЗ» (95,1% акций принадлежит кипрской компании Known Tasteful&Enterprises Ltd), «Сыктывкарского ЛДК» (50,91% владеет итальянской компании Safwood S.P.A.), ОАО «Волга» (97,48% находится у кипрской компании «Нижний Ньюспринт Холдингз Лимитед»), а также «Кондровской бумажной компании» (29,74% принадлежит кипрской компании Bravelink Limited), входящей в холдинг «Континенталь Менеджмент».

Регистрируясь за рубежом, нерезидентные компании хотят минимизировать расходы за счет уменьшения налоговых выплат, а также при формировании подконтрольного, но независимого посредника в торговых операциях, на котором аккумулируется часть денег. «Если ваша компания зарегистрирована, например, на Кипре, – рассказывает профессор, завкафедрой региональной экономики и экономической географии НИУ ВШЭ Алексей Скопин, – то там с нее взимают минимальные налоги, ниже российских на 15–20%. При больших объемах сделок это дает существенный выигрыш».

«Однако в России к стремлению оптимизировать налогообложение добавляется еще и желание защитить свою собственность от отъема, причем у нас это основная причина», – рассказывает председатель совета директоров аудиторско-консалтинговой группы «Градиент Альфа» Павел Гагарин. Отсюда, по данным опроса, проведенного его компанией в мае 2013 г., 86,4% отечественных предпринимателей используют офшоры для защиты своей собственности, 73,6% – из-за полной конфиденциальности владения бизнесом, и только 57,9% – ради оптимизации налогообложения.

Иностранные государства с низким налогообложением чаще всего используют транзитную юрисдикцию, где компания реализует товар офшорной фирме по заниженным ставкам. После чего данная офшорная компания продает товар уже по рыночной цене. «Если речь идет о внешней торговле, то для собственника выгоднее и интереснее именно офшор как промежуточное звено в торговой схеме. То есть звено, в которое можно продать кубометр леса не по $30, а по $20. И эти $10 будут его прибылью, а не прибылью компании в России», – поясняет Антон Свириденко.

В целом, по словам Павла Гагарина, основная часть капиталов, выводящихся в офшоры, опять возвращается в Россию, но уже в виде кредитов тем предприятиям, откуда эти деньги были выведены. Таким образом, предприятие экономит на налоге на прибыль. Однако значительная часть денег аккумулируется в офшорах, превращаясь в различные инвестиционные фонды.

По этой причине нарастающие с кризисного 2008 г. процессы деофшоризации по сути никак не могут принести ощутимых результатов. «Борьба с офшорами, – рассказывает Антон Свириденко, – возможна лишь в случае создания единого правительства Земли, когда будут созданы абсолютно одинаковые корпоративные законодательства и налоговые кодексы во всех странах мира.

Пока полной унификации не произойдет, всегда в какой-то стране X будет выгоднее зарегистрировать производственную компанию, так как налог на производство там будет на 3% меньше, чем в соседней стране. В соседней стране Y будет выгоднее зарегистрировать кредитную организацию, где налог на доходы по кредитам ниже», – считает эксперт.

Преимуществом использования иностранных компаний является тот факт, что бизнес там ведется в соответствии с международным бизнес-правом. Как рассказывает Алексей Скопин, в случае возникновения спорных вопросов они с легкостью разрешаются в международных судах. «Но если компания действует только на территории России и подчиняется российскому законодательству, то возникает международный спор. И, как правило, эти споры отечественные компании проигрывают, так как наше законодательство прописано хуже», – добавляет эксперт.

Большинство собственников компаний в России смущает законодательство, которое, в отличие от западных стран, не столь понятно отечественному бизнесу. «Только в нашем суде, как, например, в деле ЮКОСа, в постановлении может фигурировать обвинение в аморальности сделки, – рассказывает Антон Свириденко. – Сделка соответствует законодательству, но является аморальной, потому что лишает государство денег. Это нонсенс! Если закон соблюден, то никаких других претензий не может быть… В России добавляется большой блок клиентов, которые хотят хоть как-то обезопасить себя, показывая, что это не его бизнес. Это особенность именно России».

В то же время многие предприниматели используют офшоры, исходя из того, что чаще всего государственные реестры офшорных стран принципиально не содержат данных о руководстве и собственниках компаний. Подобная информация раскрывается только по запросу правоохранительных органов, но именно той страны, где зарегистрирована компания. Как поясняет Антон Свириденко, эта привилегия нерезидентных компаний привлекает прежде всего российских собственников.

В силу большой коррумпированности российского общества, по мнению эксперта, у отечественных бенефициаров велика потребность закрыть информацию о себе. «Булочник в Италии не скрывает, что у него есть булочная и одна пиццерия. А такой же булочник Иванов в Москве или Красноярске с большой долей вероятности скроет такую информацию о себе, так как она дает понять, к кому можно прийти с просьбой «поделиться». Поэтому без всякой финансовой выгоды для себя Иванов открывает офшор, который и оформляется владельцем бизнеса», – поясняет эксперт.

Офшоры также позволяют структурировать активы, что необходимо для привлечения инвестиций. Офшорное законодательство намного удобнее для создания холдинговых структур, так как в России законодательство о холдингах появилось в 1992 г. и, по мнению экспертов, плохо соотносится с современными реалиями.

В целом, по мнению Павла Гагарина, главной причиной мировой борьбы с офшорами является повсеместный дефицит государственных бюджетов. «Государственный долг развитых стран уже вплотную приближается к показателю 100% ВВП (так, по итогам прошлого года в среднем по Еврозоне он достиг 85% ВВП), – рассказывает эксперт. – Помимо этого, бороться с офшорами развитые страны побуждают их собственные граждане. Скандал с крупнейшими мировыми корпорациями, которые выводят в офшоры триллионы долларов прибыли (Google, Amazon, Starbucks, Hewlett-Packard, Microsoft), привел к акциям протеста во всем мире».

В рамках борьбы с офшорами Минфин России создал черный список стран, предоставляющих льготный налоговый режим и не предусматривающих раскрытия информации при проведении финансовых операций. Помимо этого, в качестве стимула для отечественных предпринимателей в 1994 г. в России были созданы зона экономического благоприятствования «Ингушетия» и зона льготного налогообложения в Республике Калмыкия.

Позднее, в 1996 г., появилась особая экономическая зона в Калининградской обл., а в 1999 г. – в Магаданской. Однако попытка властей уменьшить финансовый отток, создавая внутренние офшоры, привела к колоссальным потерям бюджета за счет массового вывода денежных потоков из-под налогообложения и роста коррупции. «В Калмыкию за первый год существования ОЭЗ перешло 20 тыс. предприятий из Ставропольского края. Тогда из ОЭЗ оставили только Калининградскую обл., и то с четкой специализацией», – рассказал Алексей Скопин.

По мнению экспертов, для того, чтобы отечественные бизнесмены постепенно возвращали свои компании в Россию, необходимы многоаспектные действия со стороны государства: укрепление права собственности, снижение административного и налогового давления на бизнес, развитие российского законодательства.

Однако, по мнению Алексея Скопина, если снизить налоги Россия еще может, то обеспечить ведение бизнеса по международным правилам – вряд ли. Ведь законы в России принимаются депутатами и подписываются президентом. Но они, к сожалению, принимаются, прежде всего, в интересах элиты и лоббистских групп, крупных компаний, а не бизнеса и народа. От принятия законов в России всегда выигрывает меньшинство. И те, кто проигрывает, «убегают» в офшорные зоны. По мнению Алексея Скопина, предприниматели вернутся в Россию только в том случае, если почувствуют, что будут защищены от государственного произвола и криминала.