Отчетность вместо компенсаций

Развитие рынка углеродных компенсаций в России сдерживается нежеланием органов государственной власти и управления использовать возможности реализации лесоклиматических проектов на заброшенных землях, не входящих в лесной фонд, или по сохранению малонарушенных лесных территорий. Пока власти готовы только к декларативным шагам и оптимизации лесоклиматической отчетности. При таких условиях сложно ожидать реальных углеродных компенсаций для российского бизнеса.

Главное ограничение реализации лесоклиматических проектов в России – это базовая линия оценки поглощения или эмиссии углерода. Ее норма для России сейчас обсуждается и, вероятно, будет установлена в объеме 2,5 млрд т эквивалента углекислого газа в год. Это на 18% больше всех прямых и косвенных российских выбросов парниковых газов, учтенных в 2019 г. в Национальном докладе о кадастре парниковых газов. Эта цифра установлена не на основе научной информации, а административным порядком: в стране отсутствуют актуальные данные о состоянии лесов примерно на 85% площади, то есть цифру можно поставить практически любую – подтвердить или опровергнуть ее будет сложно.

Тем не менее базовую линию можно с высокой степенью достоверности установить для конкретных отдельных участков лесов, на которых предполагается реализация лесоклиматических проектов, и тут очень важно не обманывать себя. Как правило, бизнес рассматривает в качестве таких проектов восстановление лесов на вырубках или гарях, причем в качестве базовой линии берется состояние участка после рубки или пожара, то есть когда огромные запасы углерода уже попали в атмосферу вследствие рубки или пожара.

Наиболее интенсивно накапливают углерод молодняки осины и березы, то есть деревьев тех пород, которые сами вырастают на вырубках и гарях в таежной зоне, без всяких мероприятий по лесовосстановлению. Подобное «лесоводство» является обычной практикой и отличительной особенностью лесного сектора нашей страны, поэтому по определению считаться «лесоклиматическим проектом» не может. А создание культур хозяйственно ценных пород на вырубках не является деятельностью, оптимальной с климатической точки зрения, по крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективе, когда действия по сдерживанию климатических изменений наиболее важны.

Это не отменяет критическую важность качественных рубок ухода в молодняках для формирования насаждений хозяйственно ценных пород в наиболее возможно короткие сроки, минуя смену пород. Это очень важно для постепенного преодоления кризиса лесообеспечения лесозаготовительных и перерабатывающих предприятий и взрывного роста цен на продукцию лесопереработки. Тем не менее не стоит выдавать такие работы за вклад в борьбу с климатическими изменениями, тем более что даже самое активное поглощение углерода молодняками в краткосрочной и среднесрочной перспективе не способно компенсировать выбросы парниковых газов в атмосферу из­за лесозаготовки или пожара, особенно если произошло нарушение почвенного слоя, что неизбежно при лесозаготовках и создании лесных культур.

Реальных возможностей для реализации лесоклиматических проектов, которые предполагают четкую базовую линию, учет и отчетность, в России всего две. Первая – это лесоразведение и ведение лесного хозяйства на заброшенных сельхозземлях. Леса на таких участках не было, и это дает четкую базовую линию. Ведение лесного хозяйства в краткосрочной и среднесрочной перспективе – до заготовки древесины – безусловно, вклад в поглощение углерода из атмосферы, причем в реальности, а не путем административных упражнений с отчетностью. Но сейчас, несмотря на четкую позицию советника президента по климатическим вопросам Руслана Эдельгериева, бизнес­омбудсмена Бориса Титова, Общественного совета Рослесхоза, многих научных и общественных организаций, этот путь заблокирован действующим земельным законодательством. По-прежнему ведение лесного хозяйства на землях сельскохозяйственного назначения не допускается Земельным кодексом.

Вторая возможность – это сохранение малонарушенных лесных территорий, которые являются главными наземными «биологическими хранилищами» углерода. Бореальные леса поглощают углекислый газ в процессе фотосинтеза и связывают углерод в живой и мертвой растительной материи. Основной сток углерода приходится на стволы крупных деревьев и лесную почву. Ранее считалось, что старовозрастные леса не имеют значения как сток углерода и для того, чтобы углерод поглощался лесами, в них необходимо вести интенсивное хозяйство. Тем не менее исследования убедительно показывают, что леса могут накапливать углерод столетиями. Нетто баланс углерода, как правило, положителен в лесах возрастом от 15 до 800 лет, и это без учета пула почвы, которым поглощается и в котором хранится основной объем углерода в малонарушенных лесах. Согласно оценкам, живой биомассой и почвами этих лесов каждый год поглощается около 1,3 Гт углерода, что в пересчете составляет 10% стока углерода всеми экосистемами Земли.

В бореальных лесах огромное количество заболоченных участков и участков с торфянистыми почвами. Торфяниками занято около 3,5 млн км2, в их торфе содержится от 250 до 455 Гт углерода. С окончания последнего оледенения торфяные болота Северного полушария являются нетто стоками атмосферного углерода, но природные и антропогенные факторы, главным образом пожары, могут снижать их ценность в этом отношении.

Значительная часть углерода попадет в атмосферу при освоении этих лесов человеком. Более того, почти половина лесов нашей страны растет на мерзлотных почвах. А при лесопользовании или при пожарах из таких почв выделяется метан – парниковый газ, который в четыре раза более активен, чем углекислый. Нарушение экосистем человеком является важнейшим фактором регионального баланса парниковых газов. Модельные исследования и полевые эксперименты показывают, что в течение нескольких лет после того или иного нарушения экосистем происходит значительная потеря почвенного углерода и питательных веществ. Антропогенные лесные пожары – самое значительное нарушение, но вспышки численности насекомых и ветровалы также оказывают существенное воздействие. Результаты модельных экспериментов свидетельствуют о том, что в 1980­е гг. лесные экосистемы Канады из стоков углерода трансформировались в источники эмиссии. Это объясняется изменением режимов нарушений и подтверждается последней статистикой пожаров. Согласно исследованиям моделей применительно к лесам Северной Америки, потери углерода из-за нарушений не компенсируются более интенсивным ростом, если принять во внимание усиление разложения органики вследствие изменения характера нарушений. Компенсируются ли потери углерода и метана в Якутии, где на данный момент пожарами только в этом году пройдено уже почти 2,5 млн га лесов, – это большой вопрос и перспективный предмет исследования для неангажированных ученых.

Лесные пожары играют важнейшую роль в динамике углерода в циркумполярном регионе не только во время их воздействия, но и потом. Даже после низового пожара может произойти значительный отпад деревьев, что приведет к эмиссии углерода при отмирании тонких корней и лиственной части деревьев (листьев и хвои), поскольку именно эти части разлагаются наиболее быстро. Имеются свидетельства, что «язвы», оставшиеся в лесных ландшафтах после пожаров, остаются нетто эмиттерами углерода даже 30 лет спустя. Вследствие лесных пожаров эмиссия углерода в Канаде с 1959 по 1999 г. составляла ежегодно 0,027 Гт, в некоторые годы превышая 0,1 Гт. В Сибири с 1998 по 2002 г. она достигала в среднем около 0,2 Гт. Объемы эмиссий, возникающих вследствие как непосредственного, так и опосредованного воздействия огня на бореальные леса, могут превысить 20% от общего объема эмиссий в результате сгорания биомассы на всей планете. Более теплые и сухие условия, наступающие после лесного пожара, усиливают разложение органических остатков и снижают сток углерода.

Эмиссия лесами углерода вследствие лесных пожаров является одним из основных факторов воздействия на климат, при этом возрастание объема эмиссий углерода будет приводить к более теплому и сухому климату, что, в свою очередь, способствует усилению угрозы возникновения пожаров. Об эффективной борьбе с лесными пожарами, особенно в отдаленных районах, говорить не приходится, а попытки выделить и сохранить наиболее экологически ценные малонарушенные лесные территории на федеральном уровне фактически блокируются Минприроды России и Рослесхозом. Несмотря на имеющиеся в Основах государственной политики в области использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов в Российской Федерации на период до 2030 г. (2013) положения, которые предусматривают создание лесов национального лесного наследия, за восемь лет не было создано ни одного такого объекта, а деятельность соответствующей рабочей группы при Рослесхозе никаких результатов не дала. Единичные, хотя и крупные, массивы «диких лесов» сохраняются благодаря FSC­сертификации, экологической ответственности бизнеса и поддержке региональных властей. Хорошие примеры есть в Архангельской обл. и Республике Коми. Но эти усилия сложно назвать комплексным и оперативным решением проблемы.

Николай Шматков,

директор лесного попечительского совета (FSC россии),

главный редактор журнала «Устойчивое лесопользование»