«В новой Зеландии выращивание деревьев может стать прибыльнее продажи пиломатериалов»

– Как бы вы описали текущую ситуацию на рынке компенсации выбросов углерода в лесах?

– Это новый сегмент для большинства стран. Интерес к нему со стороны инвесторов растет. Инвесторы могут быть вовлечены в него по-разному. Во-первых, через систему торговли выбросами (ETS), которая пользуется поддержкой центрального правительства и законодательства. Во вторых, через системы торговли выбросами, которые имеют поддержку на уровне регионов, например в США это некоторые штаты, но не поддерживаются на федеральном уровне. В третьих, через добровольные кредиты, которыми могут управлять консультанты. Часто это делается для выращивания лесов в странах, где нет государственных регулируемых схем. И в­четвертых, это «пассивное» вложение – например, взимание за авиаперелет доплаты, идущей на компенсацию выбросов углерода во время авиаперелета.

Однако на сегодняшний день в мире есть только одна страна, в которой есть правительственный закон и нормативные акты, определяющие оценку компенсации выбросов углерода в кредитах – Новая Зеландия. В Европейском союзе действует крупнейшая в мире система торговли выбросами (СТВ), регулируемая государством, но она намеренно запрещает использование деревьев для компенсации выбросов углерода. Поэтому, если не считать Новую Зеландию, единственный способ заработать на компенсациях за выбросы углерода – это инвестировать в добровольные углеродные рынки по всему миру.

В течение многих десятилетий эта деятельность была довольно активной, однако не защищенной законодательством. Например, в Калифорнии появился большой рынок компенсации выбросов углерода, но он не защищен федеральными законами США. Так что, когда инвестор имеет дело с добровольным выбросом углерода, всегда есть риск. Если что­то пойдет не так, ответственности никто не несет. Например, люди хотят летать на самолете и чувствуют себя виноватыми за полет. Авиакомпании предлагают им возможность заплатить дополнительно $500 и купить компенсацию за выбросы углерода. В результате пассажир чувствует себя хорошо, авиакомпания привлекает консультанта, выращивает деревья в Уганде или где-нибудь еще. Но что происходит на самом деле? Кто проверяет, действительно ли посажены деревья в Уганде? Не погибли ли они? Скорее всего, никто. Отчетности практически нет.

Так что я не могу сказать, в каких странах наиболее выгодно вкладываться в компенсации выбросов углерода в лесах. Возможно, новая схема появится в Великобритании. До недавнего времени эта страна была частью ЕС и, следовательно, частью схемы торговли квотами на выбросы ЕС. После Brexit они остались одни. По информации моего английского партнера, за последние 12 месяцев цена на лесные земли в Шотландии и Уэльсе выросла с £6000 до £12 тыс. за 1 га. Это произошло из-­за высоких цен на бревна, а также из­за углеродных кредитов. Возможно, Великобритания ввела новую систему, которая контролируется на законодательном уровне и позволяет связывать углерод и компенсировать его за счет посадки деревьев. Это должна быть совершенно новая схема.

– Некоторые участники рынка говорят, что в будущем торговля квотами на выбросы углерода может быть более прибыльной, чем продажа пиломатериалов. Вы согласны с этим?

– Не обязательно. Я согласен с тем, что появится больше рыночных возможностей для компенсации выбросов углерода от деревьев, включая законодательные. Однако даже в Новой Зеландии, где цена на углерод растет с каждым днем, это не более выгодно, чем продажа круглого леса. Это может повысить ценность, так как в соответствии с законодательством Новой Зеландии мы можем потреблять углерод и не должны возвращать его, что является уникальной ситуацией. Даже в этом случае сочетание деревьев, предназначенных для лесозаготовки и компенсации выбросов углерода, дает хорошую отдачу. Цена углеродной единицы в Новой Зеландии сейчас составляет NZ$47. Если она будет, скажем, NZ$100, то ваше предположение может быть верным.

Недавно я прочитал об одном фермере из Новой Зеландии, который заявил, что по мере роста цен на углерод такие фермы, как у него, будут как минимум в три раза прибыльнее, если будут заниматься лесовыращиванием, овцеводством и мясным хозяйством. По его словам, с учетом цены на углерод в Новой Зеландии, которая в настоящее время составляет чуть менее NZ$48 за единицу по спотовой цене, а в следующие два три года она может удвоиться, вырастет и стоимость самой земли. Это означает, что углеродный доход от самой сложной холмистой местности на Восточном побережье потенциально может стоить NZ$3000 с 1 га в год.

– Насколько сильна конкуренция среди владельцев лесных угодий на добровольных углеродных рынках?

– Конкуренция большая и в дальнейшем будет только расти. В связи с изменениями в законодательстве нашей страны, с 2020 г. лесозаготовители Новой Зеландии могут требовать квоты на выбросы углерода и не возвращать их после заготовки. Цена на сельхозугодья растет: за последние два года она увеличилась в два раза – с NZ$6000 до NZ$12 тыс. за 1 га, и этот рост связан с углеродом. Два дня назад некоторые эмиссионные компании делали заявки на покупку сельхозземель по NZ$55 тыс. за 1 га. Люди хотят покупать NZU. Это должно быть выгодно для владельцев лесов Новой Зеландии и для новых инвесторов, которые покупают или арендуют землю для посадки деревьев. Поэтому сейчас владельцы лесных земель и NZU не выставляют их на продажу, мы считаем, что завтра цена на них будет выше. 1 июля я купил NZU по NZ$43, а сейчас они стоят NZ$47.

– Есть ли ограничения для иностранных инвесторов?

– Действительно, приходит много иностранных компаний, которые скупают сельхозугодья, выращивают деревья, чтобы получить NZU. На первый взгляд никаких ограничений нет. Но существует нюанс – компания не может забрать эти NZU из страны. Например, некая алюминиевая компания в России имеет право купить некоторые NZU, но она не может передать их, чтобы разместить на российских счетах и использовать для компенсации при выплавке алюминия в Сибири. Правда, недавно один крупный банкир в Сингапуре, который владеет лесами в Новой Зеландии и некоторым количеством NZU, заявил, что планируется создать компанию, которая позволит каким-­то образом осуществлять эту передачу. Подробностей я пока не знаю.

– Каковы текущие цены на компенсацию выбросов углерода в США?

– Недавно в Калифорнии говорили о $18,6. Сегодня эксперты прогнозируют, что к 2025 г. цена за одну углеродную единицу вырастет до $30, а в 2030 г. она может составить $40.

– Одной из проблем рынка выбросов часто называют то, что цены не прозрачные. Вы согласны с этим?

– В Новой Зеландии они прозрачны на 100%. Но на добровольных рынках ситуация несколько иная, так как инвесторы имеют дело с частными консультантами. Например, чисто гипотетически, в Новой Зеландии наша авиакомпания может взимать $100 за компенсацию рейса в Европу. Но та же Singapore Airlines может взимать $200 за перелет на такое же расстояние. Это серая зона, цены здесь не столь прозрачны.

– Является ли выращивание деревьев для компенсации выбросов углерода долгосрочным и устойчивым бизнесом?

– Люди верят, что климат меняется и мы не сокращаем выбросы. Если так будет продолжаться, температура на Земле будет расти – сначала на один градус, затем на два и так далее. Тогда миру придется остановиться. Мы не сможем жить в слишком жарком климате. Торговля углеродом не может продолжаться вечно, но, на мой взгляд, она будет длиться еще не одно десятилетие, это не краткосрочное явление. Разные породы деревьев имеют разный период роста. Например, сосна лучистая в Новой Зеландии и других странах максимально быстро растет в течение 25 лет. Но даже в возрасте 50 и даже 100 лет она продолжает расти. У некоторых столетних деревьев скорость роста достигает 18 м3 на 1 га в год, что в 7–10 раз быстрее, чем у большинства российских деревьев. Недавно мы посетили лесной участок, где растут деревья возрастом 100 лет, а в Ботаническом саду Веллингтона растет лучистая сосна, возраст которой составляет 153 года.

В то же время у таких деревьев, как пихта Дугласа, максимальный период роста 40 лет. В некоторых странах выращивают быстрорастущий эвкалипт. В России деревья растут очень медленно. И я был бы очень удивлен, если бы в России когда-нибудь компенсация выбросов углерода стала бы более прибыльным бизнесом, нежели продажа пиломатериалов. Хотя все будет зависеть от цены на углерод.

– Вы лично когда­-нибудь теряли деньги, выращивая деревья для компенсации выбросов углерода?

– Нет. Но вы подняли очень хороший вопрос. Независимо от того верите ли вы в изменение климата или нет, бывают лесные пожары. В 2019 г. в Сибири сгорело 3 млн га леса, а в этом году там более 180 очагов лесных пожаров. Кроме того, в конце 2019 г. огромные территории были разрушены пожарами в Австралии. В прошлом году ужасные пожары произошли на Тихоокеанском побережье США. Буквально в прошлом месяце в одном городке в Канаде температура воздуха была 49 °С. На следующий день этот город загорелся и был разрушен – он просто исчез с лица земли. Также высокие температуры были зафиксированы в Орегоне, Фениксе, Аризоне. Практически бесконтрольно горят леса в штате Орегон, пожар охватывает более 300 тыс. акров. Вот почему инвесторы, выбирающие владение лесными землями, по любой причине, но особенно в отношении квот на выбросы углерода, должны быть осторожными – они могут просто прогореть. Лично я сейчас не стал бы покупать леса в Орегоне или Вашингтоне, риски слишком высоки.

Возможно, все еще «безопасны» некоторые регионы России, например северо­-запад страны, а также Финляндия, Швеция или Великобритания.

– Многие помнят закрытие Чикагской климатической биржи и обвал цен в 2010 г. Может ли что­то подобное случиться с рынком компенсации выбросов углерода?

– В то время мало кто понимал, что такое изменение климата, выбросы углерода. В 2010 г. очень немногие люди заботились об этом. Теперь правительства разных стран, владельцы лесных угодий и крупные промышленные компании гораздо лучше понимают эту проблему, они единодушны в том, что изменение выбросов парниковых газов – это серьезно.

Что касается обвала цен, то репутация людей, управлявших тогда биржей, не была высокой. Шансы на то, что повторится банкротство Чикагской климатической биржи, сейчас намного ниже, чем в 2010 г. По крайней мере, до тех пор, пока этими биржами управляют высокопоставленные люди с безупречной репутацией.

Вот почему я считаю, что инвесторам следует опираться на государственное правовое регулирование для поддержки своих инвестиций в углеродные выбросы. Когда вы отдаете все добровольной торговле, а правительство за вами не присматривает, то может заключаться множество теневых сделок. Хоть и не всегда. Следовательно, нужна безукоризненная репутация людей, которые управляют торговлей, а также необходимы различные положения, правила и штрафы за нарушения.

– Как правительство Новой Зеландии помогает владельцам лесных угодий?

– Десятилетия назад правительство субсидировало выращивание деревьев, но потом прекратило это делать. На самом деле власти страны совсем не помогали лесовладельцам в вопросах выращивания леса и ухода за ним. Однако сейчас правительство создало систему торговли выбросами, а также правила и нормы, связанные с ней. Это позволило торговать квотами на выбросы углерода. И это действительно помогает отрасли.

Кроме того, в прошлом году были приняты новые законы, которые позволяют использовать то, что мы называем системой усреднения выбросов углерода. Идея состоит в том, что мы можем требовать углеродные компенсации, но не должны возвращать их в том случае, если у нас есть деревья, которые компенсируют эти выбросы. Это очень позитивное новое постановление, оно неожиданно сподвигло людей выращивать деревья на сельскохозяйственных землях. В то же время ассоциации фермеров ненавидят этот закон, потому что их членов становится меньше. И новозеландские, и международные инвесторы покупают фермы, выращивают деревья, а затем либо организуют производство древесины, либо постоянно компенсируют выбросы углерода.

– Насколько сложно владельцу лесных угодий заключить договор с крупной компанией, которая хочет компенсировать свои выбросы?

– В Новой Зеландии это не проблема. У меня есть друг, фермер, владеющий 300 га леса. Он продал свои углеродные кредиты крупной нефтяной компании British Petroleum. Причем продал на 20 лет вперед. Правда, посадил только молодые саженцы. Он мог продать лес и через частного брокера для Microsoft здесь, в Новой Зеландии. Это было бы несложно. Крупные компании могут легко купить у нас лесные площади, но не хотят этого делать, предпочитая вкладывать деньги в развитие своего бизнеса. Они не любят леса, природу, им просто нужно найти механизм для компенсации выбросов углерода, что позволит им избежать уплаты штрафов.

– Раньше многие крупные компании опасались компенсации выбросов углерода, но в последние годы решили платить лесовладельцам. Почему их точка зрения изменилась?

– До 2015 г. ничего особенного не происходило, но потом все стало меняться. В 2015 г. было подписано Парижское соглашение по климату, и с тех пор все больше и больше правительств разных стран разрабатывают собственную политику сокращения выбросов парниковых газов. Об этом говорят и в странах Евросоюза, и в России. В ноябре этого года в г. Глазго (Великобритания) состоится международное мероприятие – 26­я Конференция сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (COP­26). Это событие будет в топе новостей мировых СМИ еще несколько недель. Правительствам стран необходимо принять законы о выбросах углерода, они должны относиться к этому более серьезно. И в скором времени так и будет.

Сегодня цены на углеродные единицы в некоторых регионах, например в Новой Зеландии, растут. Это позитивный тренд. Раньше некоторые компании, даже работающие в лесной отрасли, не были заинтересованы в углероде. Сейчас они изменили свое мнение, потому что знают о пожарах в России, США, Канаде и Австралии. Этим летом леса превращаются в пустыню, почти каждую неделю бьются мировые рекорды температуры воздуха. Раньше в изменение климата верили только ученые и правительства некоторых стран. Сегодня бизнес тоже начал верить в это и вынужден сокращать выбросы парниковых газов.

– Каковы основные проблемы, с которыми может столкнуться рынок в ближайшем будущем?

– Риски есть разные. У регулируемой на государственном уровне системы торговли выбросами основное большое препятствие – это бюрократия. Есть правила и правительственные чиновники, которые очень бюрократизированы и иногда неэффективны, но они работают на государство и обладают властью.

Вторая проблема – это лесные пожары, и я не знаю, как ее решить. Владение лесом становится более рискованным. Даже в Новой Зеландии стоимость страхования от пожаров растет из­-за страховых убытков в Северной и Южной Америке, Австралии. С одной стороны, вы можете повысить безопасность лесовладельцев, а с другой стороны, некоторые риски возрастут.

– Какой совет вы можете дать людям, желающим инвестировать в лесные угодья и зарабатывать деньги на компенсации выбросов углерода?

– Мой совет – если вы хотите участвовать в углеродных кредитах, нужно прежде всего соблюдать законодательство. Придерживайтесь установленных правительством систем торговли выбросами. Их мало, они есть только в Новой Зеландии и нескольких штатах США, например в Калифорнии. Возможно, российское правительство сможет это сделать в Северном полушарии.

Биография:

Деннис Нилсон – основатель и руководитель Dana Consulting. До создания собственной компании, с 1972 по 1992 г., работал в Fletcher Challenge, в которой занимался вопросом лесохозяйственной деятельности. Был основателем и соучредителем компании Tree Farm Finance Limited, которая позже была продана холдингу GMO (США).

Является автором/соавтором более 50 аналитических обзоров.

Справка:

Dana Consulting – новозеландская компания, базирующаяся в г. Роторуа. Компания была основана в 1993 г. и специализируется на предоставлении консалтинговых услуг в сфере лесного хозяйства.